Станислав Струмп-Войткевич - Агент № 1
— Вы взяли на себя огромнейшую ответственность! — заявил бригадир, с восхищением глядя на хирурга в саперском мундире.
— Переведите, пожалуйста, что мне это не впервой, — ответил хирург.
Событие имело далеко идущие последствия. Самолет вылетел в Александрию вместе с больным и врачом, но англичанин при этом справился с записью в своем блокноте и назвал фамилию Иванова. Таким образом, в полет отправился и Георгий Иванов в должности санитара и переводчика.
Уже с первых дней пребывания в лагере Георгий убедился в том, насколько бессмысленно растрачиваются знания и профессиональные навыки в маленьком офицерском кружке, который и на чужбине пытался восстановить свои довоенные привилегии. Энтузиазм и стремление к борьбе здесь использовались для возвращения офицерам их положения, власти, жалованья. Мечтой каждого офицера было попасть в ряды линейной Карпатской бригады. На более низшей ступени существовал так называемый Офицерский легион. Помимо него, была еще и II группа с более низким жалованьем и без каких-либо обязанностей, и, наконец, в Палестине слонялась без дел масса бывших командиров и важных чинов. В подобных условиях одного молодого подхорунжего, который уже после сентября сражался в партизанском отряде майора Губалы, обвинили во лжи. Парень напрасно доказывал, что уже в партизанах ему было присвоено офицерское звание; отданный под суд, преследуемый грязными инсинуациями, он в конце концов покончил с собой.
Разочарование охватило и Георгия. Теперь уже совсем по-иному прислушивался он к рассуждениям командора Болби, который явно дожидался в Александрии его прилета. Молодому инженеру приходилось, наконец, решить, намерен ли он и далее гнить в лагерном склочном и недоверчивом мирке в качестве нежеланного гостя или же согласиться на самостоятельные рискованные и дерзкие действия против врага.
— Положение создалось такое, что один решительный агент может вершить чудеса… — искушал его Болби. — Вся Греция, несомненно, дожидается нашей инициативы… А мы намереваемся ударить по Германии с тыла, и удар этот должен быть нанесен именно в Греции… Подумайте хорошенько…
— А есть ли там уже какое-нибудь собственное, греческое подполье? — спросил инженер, которому было известно о существовании подпольных организаций в Польше.
— Вне всякого сомнения! — ответил Болби. — Нам известно о попытках объединить движение Сопротивления в подпольную армию освобождения под лозунгом народной демократии. Скорее всего оно должно объединить монархистов и республиканцев и призвать их к общим действиям. Но начинает действовать и другая организация, о которой мы знаем очень мало. Это Народный фронт освобождения, объединяющий левые силы. Следует предполагать, что им руководят коммунисты…
— Скорее это политические дела, а не военные, — заметил Иванов.
— Нет, не только. Мы получаем сигналы о целом ряде мелких группок и организаций с самыми различными программами и целями. Мы, вполне естественно, будем сотрудничать со всеми, кого сможем использовать для общих целей, но вы в качестве нашего агента будете действовать совершенно самостоятельно в глубоком подполье, опираясь в первую очередь на тех, кто был нами оставлен в Греции специально для вас.
Георгий кивнул: самостоятельные действия нравились ему больше, чем сотрудничество с совершенно неизвестными людьми.
— Мы обеспечим вас всем необходимым, — продолжал искушать его Болби. — И со временем, после того как вам удастся выполнить свою балканскую миссию, вы попадете в Польшу… Это ведь только первый этап! Подумайте хорошенько…
Георгий и в самом деле стал все чаще и чаще задумываться. Задания казались ему важными, увлекательными, ведущими к возможному признанию, кто знает, может, и к славе. Он стал бы поляком, сотрудничающим с движением Сопротивления в Греции! А почему бы и не так? Ведь даже его любимый поэт Байрон прославился тем, что отправился на помощь к греческим патриотам и даже пожертвовал жизнью ради свободы Греции. Байрон был одержим романтическим разочарованием, но поступками его руководил благородный энтузиазм. Кроме того, в исторических источниках имелась уже определенная польско-греческая традиция. Так, например, вспоминали о поляках, которые пали в битве у Петы в Эпире в 1822 году. Тогда там сражался целый польский отряд под командованием некоего Межевского. В греческих хрониках записано также имя Грановского, который с эскадроном улан маршировал в 1821 году во главе маленькой армии греческого князя Ипсиланти; польский эскадрон первым вошел в Бухарест… Что же предстояло предпринять сейчас, когда тот же самый враг грозил уничтожением как польскому, так и греческому народам?.. А если придется погибнуть?.. Но ведь смерть в борьбе не только обязанность, но и высокая честь.
Утром он разыскал командора.
— Ай эм реди, я готов, — заявил он. — Но только одно условие: я не хочу порывать с польской армией. Не могу я отказаться от службы своему народу, своей стране.
— Конечно же! Это совершенно справедливое требование, — похвалил его решение явно обрадованный командор.
Он быстро ознакомил новообращенного с положением дел на фронтах, приведя его в «оперейшн рум» и показав ему карту военных действий. Немецкая колонна, двигавшаяся через Балканы и Грецию, сначала приостановилась на полуострове Матапан, в 100 километрах от Крита. Уже тогда можно было предположить, что остров этот станет целью дальнейших операций, чтобы иметь возможность еще ближе сомкнуть оба конца страшных клещей. В ходе первой половины мая немецкие люфтваффе бомбардировали порт и залив Суда на Крите, стараясь помешать разгрузочным работам англичан. Со всех греческих аэродромов, спешно приводимых в порядок, в воздух поднимались бесчисленные немецкие и итальянские самолеты и со все возрастающим упорством обрушивались на Крит. Слабые силы британского королевского воздушного флота были просто-напросто выметены с двух аэродромов на Крите, в Малеме и Гераклионе. Втянутый в тяжелые бои египетско-ливийский фронт не мог уже оказывать никакой помощи. 20 мая началась массовая атака немецких парашютистов. Они высаживались под Малемом, под Канией, на полуострове Акротири. К вечеру первого дня десантных операций число высадившихся парашютистов достигло почти десяти тысяч. Как оказалось, одной из главных баз, использованных немцами для наступления на Крит, был, помимо греческих, аэродром на острове Карпатос Додеканесского архипелага. Не помогла и бдительность британского военно-морского флота — с наступлением темноты транспортные самолеты немцев совершали посадки на Крите почти с точностью железнодорожных расписаний, после чего началась новая атака.
